Несколько цитат к вопросу о голосе устной традиции.

В методической литературе по вокальному искусству и в процессе обучения певца принято пользоваться такими эпитетами по отношению к тембру как бархатный, богатый, горячий, раскаленный, жесткий, задавленный, мягкий и пр..  Описывая чье-то пение мы пользуемся образами – для нас важно, что хотел этим сказать певец, рассказчик. Можно говорить о технологическом процессе звукообразования – воздушных путях и системе резонаторов, подсвязочном давлении, голосовых связках и аэродинамическом эффекте Бернулли. В системе понимания процесса обучения это важные и необходимые вещи, хотя только ими дело не ограничивается. Другое дело – традиционные певцы, которые понятия не имеют о том, что голос – это «квазипериодические импульсы воздушного давления».  Зато носители традиции прекрасно ориентируются в звуковой палитре песенных жанров, бытующих в локальной традиции. А также имеют представление об актуальности звучания того или иного тембра в том или ином месте в определенный момент времени. Для каждой песни свой голос.

Следующие строки, написанные не вокалистами, открывают для вокалиста-педагога иной взгляд на сам процесс обучения пению, заставляют задуматься об основных  вопросах методики преподавания. Здесь совершенно неважно — какой вокал преподается — эстрадный, джазовый, народный и пр., механизмы закладки долговременной памяти на основе слухового опыта происходят у студента задолго до встречи с педагогом.

***

Ощущения и восприятие. Х.Шифман.

«Трехдневные младенцы узнают голос матери и отдают предпочтение т ому стихотворению, которое мать читала вслух на протяжении последних 3-х месяцев беременности.»

«…слуховая кора левого полушария доминирует в аналитической обработке взаимосвязанных аудиальных стимулов, н-р, в обработке информацции, содержащейся в речи, и стимуляции, связанной с языком. Слуховая кора правого полушария доминирует в холистической и интегративной обработке пространственной информации и в ее восприятии, а также восприятии некоторых невербальных звуков, включая музыку. <…> Звуки идентифицируют пространство. На основе звуковой карты создается пространственная карта.»

«Музыка — это организованное особым образом воздействие на психику человека, являющееся результатом контекста, в котором возникают отдельные звуки.»

***

Человек музицирующий по Земцовскому — И.И. Земцовский/ Музыкальная коммуникация: сб. научных трудов.

«В устной традиции, не знающей нотного текста, артикуляция выступает своего рода инструментом фиксации музыки, естественно выработанным самой традицией. Так образуется весьма своеобразный феномен, названный мною артикуляционным генофондом этноса. В нем материализуется не что иное, как память музыки устной традиции, постоянно тренируемая навыками артикуляции и перцепции, самореализации и контроля среды.»

***

Семиотические функции голоса в фольклоре и верованиях народов Сибири. Е.С.Новик.

«В этнографической литературе уже отмечалось, что архаическое сознание рассматривает голос человека в ряду таких характеристик, как имя, образ, душа [Сагалаев и Октябрьская 1990, с.145]. Если под ними понимать различные обозначения «психо-соматической целостности индивида», что, несомненно, личная песня — как форма «самовыражения» людей традиционного общества — служит своего рода музыкальной эмблемой человека, его самости.»
«Та же тесная связь между напевом и его владельцем прослеживается и у чукчей. Во время экспедиции на Чукотку мне был рассказан такой случай. Активисты местного клуба, спровоцированные чиновниками Минкульта на «собирание и пропаганду фольклора», записали в тундре на магнитофон образцы чиниткин куликууль, а затем через клубный репродуктор стали «пропагандировать» их в поселке. Среди образцов оказалась и песня одной умершей старушки. Носители традиции, в отличие от «методистов по фольклору» безошибочно идентифицировали напев: возмущенные кощунством и напуганные возможными последствиями, они собрались у клуба и потребовали немедленно прекратить трансляцию.»
Во время полевой работы не раз приходилось убеждаться в том, «насколько долго и точно [исполнители] помнят, чьи песни они исполняют. [ср. «вот эту песню дед мой пел», «а вот эта бабушкина песня», «не, эту я не могу спеть, это песня <такой-то, имя>»]

«Осуществленный Б.М. Добровольским анализ напевов, на которые исполнялись монологи персонажей в нимнгакане о Кодакчоне, показал, что эти напевы «являются некими родовыми музыкальными иероглифами, несомненно очень древнего происхождения» [Добровольский 1966, с.385].»

«В.В. Чарнолуский, отметивший эту особенность, приводит высказывание одного из мастеров-сказочников о ловта: «Давняя, досельного времени сказка <…> Теми словами, как старики наши сказывали, тем словами сказать хочется. А могу-то я тебе говорить только моими словами. И слова эти — мои слова, моя речь, а не точное слово прадедов. Они песней пели, в лад каждое слово пели. Мои же слова родятся тесно. Говорю тебе как сказку, а не сказка оно — это истинная быль, дедами наших дедов петая» [Чарнолуский 1962, с.17-18]. Здесь песенный код с его канонизированной формой осознается как «слова прадедов», способные наиболее точно и достоверно сохранить и передать сведения о событиях мифологического прошлого.»

***

О практической несостоятельности уподобления музыки языку. Публ. по тексту: Орлов Г. Древо музыки.

«…»личная песня» у американских индейцев, которую он получает от своего тотема после периода поста и медитации. Эта песня «уникальный символ его истинного, глубокого скрытого «я»».

«Западная культура склонна видеть в музыке ключ — предмет, сам по себе не обладающий особой ценностью, но способный (если он подойдет к замку) открыть слушателю доступ к ожидающим его несметным духовным и интеллектуальным сокровищам. Этот взгляд, вытекающий из характерно западной дихотомии субъекта и объекта, внушает ложное представление о субъекте как о пустом сосуде, который может наполниться только из некоего внешнего источника.»

«Мимолетное звучание воспринимается не как знак, наделенный обусловленным значением, а как черта знакомого лица.» — почти антропологическое высказывание.
Далее пишет, что слушатель делает вывод не на основании того, что он знает (курсив), а на основании того, что он чувствует (курсив), и в этом «неопределимом словами мгновенном «физиогномическом» узнавании ему открывается, хотя бы смутно, как пейзаж при вспышке молнии, облик целой культуры»
«Музыкант инстинктивно стремится поддерживать и возобновлять хрупкое единство скрытой внутренней реальности каждого индивидуума и невидимой внешней реальности культуры в целом.»
Символический смысл музыкального стиля или сочинения можно только почувствовать «в особой постановке или характерном изгибе поющего голоса, тембре инструмента, ритмическом узоре».

При некотором запасе впечатлений слушателю достаточно нескольких минут слушания музыки, чтобы понять ее этническую принадлежность.

«Неграмотное сельское население живет в основном в мире звука —  в отличие от западных европейцев, чей мир преимущественно визуален. <…> Звуки — это в известном смысле явления динамичные (или, по меньшей мере, признаки динамичных явлений) — движения, событий, активности, — по отношению к которым незащищенный от опасностей человек должен быть постоянно на стороже. Мир звука — это мир, полный непосредственного личного значения для слушающего, тогда как западный европеец живет более  или менее в визуальном мире, к которому он, в общем, безразличен.» [J.C.Carothers. Culture, Psyhiatry and the Written Word.]

***

Шаманизм: архаические техники экстаза. М. Элиаде.

« «Магия» и «песнь» — особенно пение на птичий манер – часто обозначаются одним и тем же словом. Германским словом, обозначающим магическую формулу, является «galdr»происходящее от глагола galan – «петь», причем этот термин особенно относится к птичьему пению. <…> Изучение языка животных, прежде всего птичьего языка, во всем мире равнозначно познанию тайн Природы и, как следствие, обретение пророческих способностей.<…> Наследование голосов животных, употребление этого тайного языка во время сеансов является еще одним признаком того, что шаман может произвольно передвигаться в трех космических сферах: в преисподней, на Земле и на небесах; а это значит, что он может беспрепятственно проникать туда, куда имеют доступ только умершие и боги. »